ведомства, а он был ранее главкомом местных ВВС, была куча народу в ближайшем окружении, которые сливали информацию.
— Даже повар оказался человеком Ахмад Шаха Масуда, — рассказывал Буханкин перед началом постановки. — Перед началом операции афганцам были переданы эти частоты, но мы не думали, что они успеют ими воспользоваться.
— Оказались они очень быстрыми гонцами, верно? — поинтересовался с некоторой издёвкой Томин.
— Не моя работа выявлять таких шпионов. Я работаю в поле. И вам тоже не советую больше заниматься всякими расследованиями, — сказал командир отряда «Каскад».
Вечером весь лётный состав кучковался в классе в ожидании прибытия Хрекова. На завтра намечался первый день операции по захвату Кокари-Шаршари. Я смотрел по сторонам на лица своих товарищей и вспоминал, как недавно мы чуть друг друга не задушили, когда думали о предателе в нашем коллективе.
Во всей этой истории в проигрыше остался только Буянов. Ему теперь краснеть перед всем народом, что у него дочь родила от женатого человека. Возможно Мендель и сделает выбор в пользу Алёны, но вряд ли от этого комэске будет лучше. Сегодня, кстати, первый день, как Буянов вышел из плена тяжёлых изотопов спирта.
— Гаврилыч, как самочувствие? — шепнул ему Гусько, сидящий с ним рядом.
— Вызывает сочувствие, — безрадостно ответил подполковник.
— Надо поспать тебе. И в модуле, а то завтра лететь, — напомнил Евгений Савельевич.
— На том свете… ик… расслаблюсь, — отрешённо сказал Буянов и повернулся назад ко мне. — Родин, как дела?
Неожиданный вопрос! Редко ко мне обращается так комэска. Может ответить ему в его стиле? Правда слова про «не родила» могут сыграть злую шутку.
— Всё хорошо, Иван Гаврилович.
— Оу, чуть не забыл тебе Родин сказать, — повернулся ко мне Гусько. — Завтра будь побритый, в чистой форме и наглаженный. Указание Хрекова, понял? — указал Буянов на меня пальцем.
— Так точно. А по какому случаю?
— Героя вручать тебе будут, — спокойно сказал Буянов.
Начал шутить комэска? Значит, выздоравливает, хоть подкол так себе вышел.
— Не наработал ещё на героя, товарищ подполковник, — улыбнулся я.
— Трезво оцениваешь свои поступки. Это хорошо. А вот Барсов однозначно бы поверил, — покачал головой Иван Гаврилович.
Видимо, генерал выполнил своё обещание. Досрочное присвоение воинского звания — почётное поощрение. Хоть мне и осталось до старлея совсем немного, но приятно.
Хреков прибыл через несколько минут в сопровождении Томина. Это уже стало традицией, что генерал прилетает к нам на вертолёте, управляя им самостоятельно. Одет Хреков сегодня соответственно — песочный комбинезон, разгрузка из брезента модели «лифчик» с несколькими запасными магазинами, на ногах лётные ботинки.
— Готовы к завтрашнему дню? — молодцевато спросил он, снимая с плеча автомат и укладывая его на стол рядом со шлемом.
В ответ не было громкого и одновременного «так точно», но некоторые попытались что-то сказать. Постановку задачи генерал начал с рассказа общего замысла.
— Дальняя авиация работает по тем целям, которые были и будут обнаружены в процессе разведки, — показывал он на карте горную местность на северо-западе Афганистана. — Лётчики «весёлых» прикрывают действия бомбёров вот в этих зонах дежурства.
Генерал указал на два больших круга на участке ирано-афганской границы. Сразу же довёл высоты работы наших бомбардировщиков, а также порядок наших действий в зоне дежурства.
— Ни при каких обстоятельствах не заходить в Иран. Строгий запрет руководства. Я даже так не могу повторить запрет, как его произнёс маршал Кутахов на планировании сегодня утром, — прошёлся вдоль доски генерал. — Есть вопросы по этому эпизоду?
— Андрей Константинович, а экипажи новых МиГов из Зары и Калаи-Мор будут нам помогать? — спросил Бажанян.
— Они не будут вам мешать, — улыбнулся генерал. — 29е сопровождают в район работы экипажи дальней авиации. Командование опасается, что их могут сбить, если они появятся в зонах дежурства. А терять новые самолёты никто не собирается. Удар по престижу, сами понимаете.
— Нас, значит, командованию не жалко? — спросил Томин.
— Вы для иранцев не представляете интерес, — ответил генерал и отошёл от стола глубоко вздохнув. — Надо признать, что время МиГ-21 прошло, — спокойно сказал Хреков, задумчиво уставившись в окно.
С минуту генерал молчал, высматривая что-то в окне. На стоянке как раз техники завершали какие-то работы с крылом самолёта.
— Когда-нибудь этот самолёт назовут легендой. Рождённым побеждать! О нём будут с теплотой вспоминать все лётчики, кто хоть раз сидел в его кабине, — мечтательным тоном продолжил генерал. — Но всё течёт и всё меняется. Ему уже тяжело соперничать с современными истребителями. Поэтому ни при каких обстоятельствах, не вступать в бой. Вы мне все нужны живыми, понял Алексеевич? — обратился генерал к Томину и тот утвердительно кивнул.
Как и обещал мне Гусько, утром первым делом Хреков провёл построение перед вылетами. Говорил много, не по делу, но эмоционально. Присутствовали представитель политотдела армии и знамённая группа из числа штабных писарей и адъютантов. Плац перед штабом пока ещё песчаный, но две стопки аэродромных плит ждут своего часа, чтобы быть уложенными.
Недавно поставили стенды с патриотическими лозунгами и текстами присяги и гимна Советского Союза. От дождя на некоторых уже и краска слегка слезла, что не осталось незамеченным со стороны представителя политотдела армии. В свой блокнот он много что записал, пока стоял перед строем.
— Теперь о приятном, — сказал Хреков и дал знак политработнику на зачитывание приказа о поощрении.
Основные лавры достались штурмовикам. На них как раз вчера в кадрах разбирали большое количество наград и внеочередных званий. Как заметил командир Афанасьев, медали и ордена дошли до причастных.
— Лейтенант Родин, ко мне! — громко произнёс генерал, остановив в один момент зачитывание очередного награждённого медалью «За боевые заслуги».
Из строя выбежал очень быстро, чтобы не задерживать награждение остальных. Представитель политотдела армии в это время зачитывал другой листок с моим поощрением.
— За умелые и решительные действия при выполнении боевой задачи, присвоить очередное звание старший лейтенант досрочно, — громогласно объявил представитель политотдела.
Хреков крепко пожал мне руку и протянул новенькие погоны с тремя звёздами. Пару слов напутствия, наказ не расслабляться, и я отправился обратно в строй.
Как только вся церемония закончилась, времени праздновать уже не было. Наступал момент начала операции. Хреков дал крайние указания, пожелал всем встречного ветра на взлёте.
Через несколько минут мы с Гнетовым выдвигались на самолёты, разбирая на ходу действия при появлении иранских истребителей. Аэродром, который ещё полчаса назад казался спящим, пробудился.
Со всех сторон шум моторов машин, испускающих выхлопные газы. Громкие разговоры техников, бегающих без курток комбинезонов. Одни поигрывают бицепсами, другие — трясут жирком. На дворе конец сентября, а в Шинданде ещё сохраняется пустынное пекло.
Вертолёты начинают раскручивать свои несущие и рулевые винты, поднимая утреннюю пыль с бетонных покрытий. И самое главное — запах керосина. Словно тот самый запах напалма поутру, который так обожал герой одного голливудского фильма. Этот аромат ни с чем не спутаешь.
— Товарищ старший лейтенант… — начал докладывать мне Дубок о готовности моего самолёта, но этого я не люблю. Лучше по-свойски.
— Да ладно тебе, Елисеевич, — улыбнулся я и пожал ему руку. — Что подвесил?
— Р-60 и Р-13. Всё как и оговаривалось. Топливо под завязку, — указал мой техник на самолёт, который я пошёл обходить со всех сторон.
— Отлично. Я скоро. Потом будет повтор. Надеюсь, ракеты новые вешать не придётся, — сказал я, стукнулся с Дубком кулаками и полез в кабину. — А чего это сегодня ты меня не сажаешь?
— Сергеич, ты уже большой, — посмеялся техник, хватая меня и усаживая в кресло. — Но соглашусь, что традиции нарушать нельзя, — и протянул мне две конфеты.
— Оу! Слипнется у меня кое-что, — сказал я и положил в нагрудный карман сладости, отдав при этом Дубку свои новые погоны.
Когда вырулили на полосу, было заметно, насколько много пыли на бетоне. Вертолёты прикрытия, висевшие по обеим сторонам полосы, медленно вращались, осматривая пространство со всех сторон.
— Янтарь, 107й к взлёту готов, — доложил Гнётов и тут же получил разрешение на взлёт.
Говорить ему в эфир ничего не надо. Командовать «Форсаж» — лишняя фраза в радиообмене. Я должен был просто контролировать отклонение его стабилизатора. Замкомэска, а он же снова мой ведущий, возьмёт ручку управления полностью на себя, тогда и произойдёт отклонение.
Продолжил ждать его сигнала.
